Инструкция должностному лицу в римском праве это

Покровский И.А. История римского права

« Предыдущая | 
Оглавление
 | Следующая »

3. Наконец, capitis deminutio minima происходит тогда, когда меняется семейное положение лица, а это возможно в следующих видах: а) persona sui juris превращается в persona alieni juris: лицо семейно самостоятельное усыновляется кем-либо (arrogatio); женщина, не подчиненная ничьей власти, выходит замуж (conventio in manum); b) persona alieni juris переходит из-под власти одного paterfamilias под власть другого: сын отдается кому-нибудь в усыновление (adoptio) и т.д.; c) наконец, сюда же относится классическими юристами и тот случай, когда persona alieni juris посредством искусственного акта mancipatio делается persona sui juris — например, сын освобождается своим отцом из-под его власти (emancipatio). По существу, в этом последнем случае происходит не умаление status, а напротив — его усиление: сын делается полноправным субъектом; если же классические юристы и в этом случае усматривали capitis deminutio, то лишь по традиции — потому, что для достижения такого результата сын должен был подвергнуться троекратной (для формы) продаже in mancipium, то есть хоть на мгновение должен был стать in servilem condicionem[586] (Gai. 1. 162). То же соображение имеет значение и для случая b. Результатом capitis deminutio minima является полный разрыв прежних семейных (агнатических) связей со всеми вытекающими из них правами (наследования и т.д.). Если лицо, доныне семейно самостоятельное, превратилось в persona alieni juris, то все его имущество переходит к его новому домовладыке, но долги и здесь jure civili погашаются; претор, однако, дает кредиторам restitutio in integrum, то есть предоставляет им иски против самого capite minutus с фикцией «ac si capite deminutus non esset»[587]; вследствие этих исков новый домовладыка должен будет либо уплатить, либо выдать имущество capite minutus для удовлетворения (Gai. 3. 84, fr. 2. 1. D. 4. 5).

Помимо трех основных status, полнота гражданской правоспособности предполагает еще состояние гражданской чести — status inlaesae dignitatis (fr. 5. 1. D. 50. 13). Лица, в силу тех или других причин опороченные, подвергаются гражданскому бесчестью (existimatio minuitur) и ограничиваются в некоторых правах. В истории римского права гражданское бесчестье встречается в нескольких видах.

Древнейший вид — intestabilitas. Законы XII таблиц постановляли: «Qui se sierit testarier libripensve fuerit, ni testimonium fatiatur, improbus intestabilisque esto»: кто будет свидетелем (или libripens’ом) при заключении сделки и потом откажет в своем свидетельстве (в случае спора), да будет improbus intestabilisque. Последнее обозначало, что такой человек впредь не только не может быть свидетелем у других, но и сам не может никого приглашать к себе в свидетели. А так как почти все сделки древнего права совершаются при участии свидетелей, то указанное ограничение по существу создавало полную юридическую недееспособность. С постепенным исчезновением старых формальных сделок этот вид гражданского бесчестья утратил свое значение.

Римские магистраты в пределах своей компетенции также при разных обстоятельствах обращали внимание на гражданскую беспорочность лица, не допуская к тем или другим функциям людей с сомнительной в том или ином отношении репутацией. Так создался институт ignominia или infamia. Цензоры, контролеры нравов по преимуществу (regimen morum), по своему усмотрению могли то или другое лицо вычеркнуть из списка сенаторов, из всаднических центурий и т.д. Консулы, руководя выборами в магистраты, могли отказать лицу, по их мнению, себя опорочившему, в выставлении его кандидатуры. Преторы также могли не допускать к выступлению перед ними на суде.

В то время как контроль цензоров и консулов с падением республики исчез, преторская infamia сделалась прочным институтом гражданского права. Она наступает в одних случаях непосредственно в силу тех или других обстоятельств (бесславное удаление в отставку из легионов, заключение двойного обручения и т.д. — так называемая infamia immediata), а в других случаях является результатом обвинения лица в известных процессах (в judicia publica, по actio furti, vi bonorum raptorum, injuriarum, doli, pro socio, tutelae, mandati, depositi[588]; все эти иски называются поэтому исками инфамирующими — actiones famosae, а самая infamia здесь есть так называемая infamia mediata). Лицо, подвергнувшееся infamia, лишается права быть избранным в общественные должности (например, в декурионы), быть опекуном, выступать на суде в качестве представителя за других (procurator) и т.д.

Наконец, вне пределов infamia, регулированной преторским эдиктом, некоторые профессии (ремесло актера, проститутки и некоторые другие) накладывали на лиц, к ним принадлежавших, также пятно известного общественного презрения — так называемого turpitudo, что также отзывалось на их юридическом положении (см., например, § 81).

§ 51. Status controversia

То или другое состояния лица, status, может стать предметом спора. Поскольку этот спор имеет значение для публичных прав, он будет разрешаться соответствующей властью в порядке административного производства: если, например, кто-либо пожелает выставить свою кандидатуру в магистраты и будет сделано заявление о том, что кандидат — libertinus, то разобраться в этом — дело магистрата, руководящего выборами. Поскольку же спор о status имеет значение для тех или других гражданских правоотношений, он подлежит компетенции гражданских судов.

1. Спор о свободе, status libertatis, может возникнуть двояким образом: а) Кто-либо заявляет претензию, что человек, который живет в настоящий момент как свободный, в действительности есть его раб. Тогда процесс осуществлялся в древнейшее время в форме vindicatio in servitutem: истец, накладывая на предполагаемого раба vindicta перед магистратом, произносит формулу обыкновенной vindicatio — «hunc ego hominem ex Quirtium meum esse aio». Если виндицируемый желает оспаривать, то он должен заручиться каким-либо заступником, который называется assertor in libertatem и который займет затем роль ответчика, заявив contravindicatio: «aio hunc hominem liberum esse». Сам же виновник спора стороною в процессе явиться не может, подобно тому, как не может быть ею должник, подвергающийся manus injectio. b) Второй случай — обратный: лицо, являющееся чьим-либо рабом, узнает, что оно в действительности свободно; здесь также должен выступить assertor, который начнет против господина иск в форме vindicatio in libertatem: наложив vindicta, заявив «aio hunc hominem liberum esse». Дальнейший процесс в обоих случаях будет идти в форме legis actio per sacramentum, причем ввиду особой важности предмета спора и необходимости лучших гарантий для лиц, свобода которых оспаривается, для этих исков были установлены некоторые особые положения. Прежде всего споры эти подлежат компетенции особой постоянной коллегии — decemviri stlitibus judicandis; кроме того, сумма sacramentum во всех случаях — низшая, 50 ассов (Gai. 4. 14); на время процесса человек, составляющий предмет спора, должен рассматриваться как свободный («vindicias dato secundum libertatem»); наконец, в отличие от обыкновенных исков процесс о свободе может быть возобновляем несколько раз («quotienscum-que vellet quis»[589]). С переходом к формулярному процессу словесная vindicatio in servitutem или in libertatem была заменена производством per formulam, хотя строение этой формулы неясно. Но необходимость ассертора продолжает сохраняться не только в формулярном процессе, но и позже — в эпоху производства экстраординарного; только Юстиниан отменил этот остаток глубокой старины (c. un. 7. 17).

2. Спор о status civitatis, как самостоятельный спор, подлежал решению магистратов в порядке административной causae cognitio[590]; в гражданском же суде он мог возникнуть лишь incidenter[591], при решении вопроса о бытии или небытии того или другого цивильного отношения.

3. Спор о status familiae в подлинном смысле мыслим лишь в том случае, когда кто-либо претендует на качество paterfamilias, между тем как другое лицо заявляет о своей patria potestas на него.

Споры этого рода, разумеется, были редки, но в древнейшее время, вероятно, и здесь необходим был assertor. В тех же случаях, когда два лица претендуют на patria potestas по отношению к одному и тому же человеку, мы будем иметь не спор о status, а спор о праве patria potestas. Такой спор в древности также шел в форме vindicatio (filii). Преторский эдикт, однако, установил средство более удобное — interdictum de liberis exhibendis и interdictum de liberis ducendis (tit. D. 43. 30).

II. Лица юридические

§ 52. Возникновение и развитие юридических лиц

Создание идеи юридического лица как самостоятельного субъекта гражданского права, самостоятельного центра хозяйственной жизни составляет одну из крупнейших заслуг римского права; только через него эта юридическая форма вошла в оборот нового европейского права. Но в самом Риме эта форма союзной организации вырабатывалась медленно и на всем протяжении римской истории.

Несомненно, уже древнеримскому, как и всякому древнему быту вообще, свойственны известные союзные образования, имеющие внешнее сходство с юридическими лицами — общее имущество, внутреннюю организацию и т.д.; но эти внешние признаки отнюдь не свидетельствуют о том, что эти союзные образования рассматриваются уже под углом зрения гражданских юридических лиц. Идея юридического лица вообще для примитивного юридического мышления недоступна.

Старое римское jus Quiritium предполагало в качестве субъектов, носителей квиритских прав только отдельных лиц, отдельных quirites. Все отношения, не приуроченные к отдельным лицам, регулировались иными нормами и охранялись иными средствами, чем те, которые применялись между одиночными cives.

Так, прежде всего огромное значение в хозяйственной жизни уже в старом Риме имело имущество государственное: мы знаем, например, какую большую роль играли государственные земли — ager publicus. Но все эти государственные земли, государственные рабы (sеrvi publici) и т.д., словом, все эти res publicae[593], еще по воззрениям классических юристов, суть res extra commercium, то есть находятся вне обычных гражданских отношений. Они суть вещи populi Romani[594], но не в том смысле, чтобы populus Romanus представлялся их обыкновенным собственником, как наша казна; отношение populus к ним не есть обычное dominium ex jure Quiritium; это отношение особого рода: res publicae принадлежат всем вообще, но никому в частности. Нет субъективных прав на них, а есть только объективное управление ими в интересах народа. Это управление находится в руках представителей власти — сначала царя, затем республиканских магистратов (консулов, цензоров, квесторов и т.д.), — и совершается оно не по началам квиритского права, а по началам права публичного. Вследствие этого, если задачи управления приводят к сдаче тех или других вещей в пользование частным лицам (например, к отдаче участков из ager publicus в аренду за известный оброк — vectigal), то сделки магистрата с этими последними в принципе отнюдь не являются договорами обычного гражданского права и потому свободны от форм, необходимых для этих договоров. Так же точно, если по поводу этих договоров (leges contractus, leges locationis и т. д) впоследствии возникают какие-нибудь недоразумения и споры между магистратом и контрагентом, то все эти споры подлежат не обычному гражданскому суду (legis actio), а административному разбирательству магистрата. Не идея регулирования и охраны чьих-либо субъективных прав, а идея управления имуществом, никому, в частности, не принадлежащим, определяет собою всю данную обширную область отношений. И государственная казна — aerarium — является на этой стадии не субъектом прав, не юридическим лицом, а только складочным местом для государственных ценностей.

В аналогичном положении находятся имущества рода (gens) и древних государственных подразделений — курий, триб и т.д. Земли рода, поскольку они не состоят в частном обладании отдельных домовладык, находятся в общем пользовании gentiles[595], регулируемом родовым управлением. Имущество курий и триб есть лишь специальное имущество государства в описанном выше смысле.

Изъяты из обычного квиритского оборота и вещи, предназначенные для служения религиозным потребностям — res sacrae (храмы, жертвенные сосуды и т.д.), res religiosae (места погребения) и res sanctae (вещи, поставленные под особую защиту богов, — городские стены и т.п.). Они также res commercium, ибо они — res divini juris[596]. На них также не может быть чьих-либо субъективных прав; их неприкосновенность охраняется в публичном порядке магистратами и в сакральном порядке приставленными к ним коллегиями жрецов. Но эти коллегии жрецов отнюдь не являются субъектом прав на сакральное имущество: они только органы наблюдения и управления.

Уже в самое древнее время мы встречаем в Риме разнообразные частные корпорации. Таковы — союзы с религиозными целями (sodalita-tes, collegia sodalicia) и союзы профессиональные различных ремесленников (pistorum, fabrorum[597] и т.д.). О таких частных корпорациях упоминается уже в законах XII таблиц: по свидетельству Гая, они предоставляли членам collegia sodalicia (sodales) создавать для себя правила и уставы, лишь бы эти уставы не противоречили закону. В период республики таких частных корпораций развивается множество: появляются корпорации apparitorum (низших служителей при магистратах), корпорации взаимопомощи (похоронные — collegia funeraticia) и т.д. Все эти корпорации имеют, конечно, известную организацию и известное общее имущество — общую кассу (arca communis), но это имущество юридически рассматривается или как имущество всех отдельных членов (по правилам товарищества, societas) в известных долях, или как имущество одного из них — того, кто является казначеем. Вовне корпорация как единство, как особое юридическое лицо не выступает: третьи лица имеют дело только с отдельными членами.

Таким образом, те потребности, которые в развитом праве удовлетворяются при помощи фигуры юридических лиц, в древнейшее время, в неразвитом гражданском обороте, удовлетворяются иными средствами. Но мало-помалу эти средства оказываются недостаточными: с развитием экономической жизни чувствуется необходимость создать во всех описанных случаях некоторый единый экономический центр, обособленный от тех или других отдельных физических лиц и наделенный способностью к самостоятельной юридической деятельности.

Влияние этой необходимости сказывается уже в период республики на положении имуществ государственных. Populus Romanus, правда, еще смутно начинает рассматриваться уже не как неопределенная совокупность всех, а как известное единство; магистрат действует от имени этого единства — народа как его орган, его представитель: все сделки, заключенные им с частными лицами, управомочивают и обязывают не его лично, а весь народ как таковой. По мере того как римскому государству приходилось фактически все чаще и чаще спускаться в сферу обычного имущественного оборота, становиться в договорах и спорах на одну доску с privatae personae[598], его положение все более и более должно было уравниваться с положением этих последних. Публично-правовой характер отношений государства к частным лицам постепенно сглаживался, как в сделках, так и в процессе. Подобно правам частных лиц, начинает зарождаться представление о субъективных правах народа как единства на принадлежащее ему имущество. Конечно, все это еще только в зародыше, и отношения государства к частным лицам даже в конце республики проникнуты еще особым характером, — но известное движение в сторону представления о казне как об особом юридическом лице все же заметно.

Аналогичное движение наблюдается и в жизни частных корпораций. Имущество корпорации рассматривается принципиально как общее имущество всех членов по началам товарищества; но уже для того, чтобы придать корпорации устойчивость, допускается установление в уставе принципа нераздельности этого общего имущества: отдельные члены не могут потребовать выдела своей части, уход одних членов и вступление других на общем имуществе не отзывается. Благодаря этому практически создается известная обособленность имущества от его юридических субъектов, фиксирование его вокруг известного, еще не выраженного центра.

Все эти смутные поиски фигуры юридического лица нашли себе, наконец, и первое разрешение. Во второй половине республики, как известно, в составе римского государства оказалось немало новых единиц, за которыми было признано право на внутреннее самоуправление. Это — городские общины, муниципии, которые ранее составляли самостоятельные государства (civitates liberae), но которые были затем наделены правами гражданства и инкорпорированы. При этой инкорпорации вместе с самоуправлением за ними была признана и хозяйственная самостоятельность. Часто это были цветущие торговые города, обладавшие своим большим имуществом и своим сложным хозяйством (например, греческие колонии Южной Италии — Тарент и т.д.). Быть может, кое-где (например, в греческом праве) эти города уже рассматривались в имущественном обороте как особые юридические лица.

Во всяком случае, инкорпорация с предоставлением хозяйственной самостоятельности поставила перед римским правом вопрос о том, как организовать участие этих общин в гражданском обороте, какому суду их подчинить и т.д. Вопрос этот был решен в смысле подчинения их обыкновенному гражданскому праву и обыкновенному гражданскому суду: претор в своем эдикте признал за муниципиями право искать и отвечать на суде через своих представителей — муниципальных магистратов или особых actores, назначаемых ad hoc декретом муниципального сената. Этим была признана в принципе гражданская и процессуальная правоспособность муниципий как особых субъектов прав, как некоторого самостоятельного юридического единства, способного наравне с singulae или privatae personae обладать правами и защищать их в обычных формах суда. Решительный шаг был сделан, юридическое лицо было создано, хотя оно далеко еще не обладает на первых порах всеми атрибутами этого последнего.

В сношениях с частными лицами — при заключении сделок и т.д. — муниципии действуют также через своих представителей — магистратов, или actores, но значение действий этих представителей для общины долго остается еще невыясненным. Долго еще сказывается старое воззрение, что обязательство представителя (например, совершенный им в интересах общины заем) создает для контрагента только личный иск против него, а не против общины. До самого конца римское право остается на той точке зрения, что за деликты своих представителей община не отвечает: «quid enim municipes dolo facere possunt?»[599] — восклицал Ульпиан (fr. 15. 1. D. 4. 3). Еще среди классических юристов дебатировался вопрос, могут ли муниципии быть субъектом владения — possessio (fr. 1. 22 и fr. 2. D. 41. 2). Несмотря на принципиальное уравнение муниципий с privatae personae, юридические отношения их в значительной степени модифицируются некоторыми публично-правовыми элементами. Но во всяком случае муниципия как юридическое лицо уже не возбуждает сомнений: «civitates enim privatorum loco habentur»[600], — говорит Гай (fr. 16. D. 50. 16).

Выработанный в применении к муниципиям принцип юридического лица переносится затем на различные частные корпорации, collegia: последние начинают наделяться гражданской правоспособностью «по образцу муниципий» — «ad exemplum rei publicae» (fr. 1. 1. D. 3. 4). Первым шагом и здесь было признание в преторском эдикте за ними права искать и отвечать на суде через своих представителей. За этим первым шагом последовали дальнейшие, хотя правоспособность корпораций в некоторых отдельных отношениях все же осталась более узкой, чем правоспособность муниципий. Так, например, в то время, как муниципии уже издавна могли получать по завещательным отказам (легатам), коллегиям это право было даровано лишь сенатским постановлением времени императора Марка Аврелия (fr. 20. D. 34. 5), в то время как муниципии уже в классическом праве могли быть назначаемы наследниками, коллегии даже в юстиниановском праве нуждаются для получения этого права в специальной привилегии (с. 8 С. 6. 24: «collegium, si nullo speciali privilegio subnixum sit, hereditatem capere non posse»[601]). Но все это были лишь отдельные ограничения; в принципе же корпорация трактуется как особое юридическое лицо, могущее иметь права и вступать в юридические отношения. В противоположность прежнему воззрению, классические юристы определенно проводят мысль о полной обособленности corpus или universitas от отдельных лиц, его составляющих: «In decurionibus vel aliis universitatibus nihil refert, utrum omnes idem maneant, an pars maneat, vel omnes immutati sint»[602] (fr. 7. 2. D. 3. 4); «Siquid universitati debetur, singulis non debetur, nec quod debet universitas, singuli debent»[603] (fr. 7. 1. D. 3. 4); раб, принадлежащий корпорации, есть не «servus plurium, set corporis» (fr. 16. D. 50. 16).

Примечания:

[586]  In servilem condicionem –
«в положение раба». (Пер. ред.)

[587]  Ac si capite deminutus
non esset – «как если бы он
не был подвергнут capitis deminutio». (Пер. ред.)

[588]  По actio furti, vi bonorum raptorum,
injuriarum, doli, pro socio, tutelae, mandati, depositi – по искам в
отношении кражи, грабежа, нанесения личной обиды, злоумышленного обмана при
сделках, нарушения договоров товарищества, поручения, хранения, недобросовестного
поведения в качестве опекуна. (Прим. ред.)

[589]  Quotienscumque vellet quis –
«сколько раз кто ни захочет». (Пер. ред.)

[590]  Causae cognitio – «выяснение
дела». (Пер. ред.)

[591]  Incidenter – «по ходу дела».
(Пер. ред.)

[593]  Res publicae – здесь: государственные
имущества. (Прим. ред.)

[594]  Populi Romani – «римского народа».
(Пер. ред.)

[595]  Gentiles – членов рода. (Прим.
ред)

[596]  Res divini juris – «вещи божественного
права». (Пер. ред.)

[597]  Pistorum, fabrorum – хлебопеков,
мастеров по дереву и металлу. (Прим. ред.)

[598]  Privatae personae – «частными
лицами». (Пер. ред.)

[599]  Quid enim municipes dolo facere possunt? –
«ведь что могут совершить муниципии со злым умыслом?» (Пер. ред.)

[600]  Civitates enim privatorum loco habentur –
«ведь общины находятся в положении частных лиц». (Пер. ред.)

[601]  Collegium, si nullo speciali privilegio
subnixum sit, hereditatem capere non posse – «коллегия, не получив специальной
привилегии, не может принимать наследство». (Пер. ред.)

[602]  In decurionibus vel aliis universitatibus
nihil refert, utrum omnes idem maneant, an pars maneat, vel omnes immutati
sint – «в отношении декурионов или других совокупных объединений не касается,
остались ли все, или остается часть, или весь состав сменился [то есть объединение
остается тем же самым]». (Пер. ред.)

[603]  Siquid universitati debetur, singulis
non debetur, nec quod debet universitas, singuli debent – «если что причитается
корпорации, отдельным [ее членам] это не причитается, и что должна корпорация,
не должны ее отдельные члены». (Пер. ред.)

« Предыдущая | 
Оглавление
 | Следующая »

Ри́мское пра́во — правовая система, существовавшая в Древнем Риме и в Византийской империи с VIII века до н. э. по VI век н. э., а также отрасль правовой науки, занимающаяся её изучением.

Римское право являлось образцом или прообразом правовых систем многих других государств, является исторической основой романо-германской (континентальной) правовой семьи.

Источники[править | править код]

Первые указания на форму обычного права Рима и его правовых институтов могут быть найдены в дошедших до нас заключениях по судебным делам. Первые дошедшие до нас источники писаного права Рима — законы римских царей. Один из наиболее значимых — Свод законов двенадцати таблиц (лат. Leges duodecim tabularum), перенёсший многие положения Законов Солона, относится к середине V века до н. э. К III веку до н. э. римское право уже чётко отделялось от религиозных норм.

В 367 году до н. э., согласно законам Лициния — Секстия, была введена должность претора. Претор избирался ежегодно, кандидаты на эту должность составляли преторские эдикты, описывавшие их отношение к правоприменению и понимание его принципов. Претор мог в меру необходимости восполнять пробелы в источниках права и признавать старые законы несоответствующими современным реалиям. Преторское право внесло большой вклад в развитие Римской системы права.

Единственным памятником полной древнеримской научной системы права являются Институции Гая (II век н. э.). В 426 г. н. э. император Валентиниан III признал его мнения наряду с суждениями Папиниана, Ульпиана, Модестина и Павла источником права, которым надлежало пользоваться судьям при вынесении решений.

Дигесты Юстиниана на долгое время стали основным писаным источником права в Риме. Институциональная консервативность права в период Римской империи позволила развить разработанную юридическую технику и составить высоко-систематизированные источники права, оказала благотворное влияние на правовую науку. Рецепция римского частного права сыграла ключевую роль в развитии романо-германской и производных правовых семей и позволила укрепиться европейской правовой науке.

Принцип[править | править код]

Основным принципом Римского права является утверждение, что государство есть результат установленной договорённости между гражданами государства в целях решения всех правовых вопросов согласно заранее принятым общим консенсусом правилам. Этот принцип Римского права лёг в основу такой формы власти как Республика, которая является на сегодняшний день самой распространённой формой власти.

Римское правосознание рассматривает справедливость, выводимую из равноправия, как основной принцип правореализации. «Ius est ars boni et aequi» — гласит изречение Цельса-младшего, переводимое как «Право есть искусство доброго и равного», а не справедливого, вопреки расхожему мнению (лат. aequus — «равный»). Казуистичность Римского права основывается на осознании высокой роли судебной власти; «Я имею иск — значит я имею право» — описывает это отношение римское изречение. Утилитаризмом названо рассмотрение пользы (лат. utilitas) как смысла права, свойственное римскому отношению к праву: «Польза — мать доброго и справедливого».

Римский юрист Ульпиан высшим же принципом права видел справедливость, о которой писал: «Предписание права суть: честно жить, не вредить другому, каждому воздавать своё» (лат. Iuris praecepta sunt haec: honeste vivere, alterum non laedere, suum quique tribuere).

Отрасли[править | править код]

Первое, известное нам описание различия частного (jus privatum) и публичного права (jus publicum), принадлежит римскому юристу Ульпиану: «Публичное право — то право, которое относится к пользе Римского государства, частное — то право, которое относится к пользе отдельных лиц».

Jus publicum[править | править код]

Публичное право — нормы права, которые охраняют интересы общества в целом, определяют правовое положение государства и его органов.
Для него характерен принцип, что нормы римского публичного права не могут быть изменены соглашением частных лиц, поэтому нормы публичного права являются императивными (обязательными).

Римское публичное право имело в своей структуре 3 раздела: права и обязанности чиновников, права и обязанности священников и уголовное право.

В отличие от римского частного права, римское публичное право, ещё именуемое Jus publicum, не имело такого большого значения для становления правовых систем Западной Европы.

С развалом римского государства забывается и публичное право, римское же частное право заимствуется другими государствами. Этот процесс заимствования принято называть рецепцией.

Jus privatum[править | править код]

Jus privatum базируется на отношениях по поводу частной собственности. Европейскими либертаристами было перенято римское отношение к собственности как к важному признаку свободы и уважения к личности.

Римское частное право пронесло свои базовые институты и принципы через тысячелетнюю историю и в итоге стало базой для современного частного права. Это было во многом связано с изучением Corpus Juris Civilis в университетах Европы. Частное право Рима до сих пор повсеместно имеет огромное значение в правовой науке как каркас для изучения гражданско-правовых отраслей права современных государств.

Jus civile[править | править код]

Jus Quiritum (рус. право квиритов) или jus civile (гражданское право) — право, субъектами которого являются квириты (граждане Рима) и другие латины. Квиритское право появилось в эпоху Республики в Риме. Таким образом, jus civile является древнейшей частью римского частного права. Ему присущи примитивизм и простота конструкций.

Источниками jus civile являются юридические обычаи Древнего Рима (например, кодифицированный юридический обычай — Законы Двенадцати Таблиц) и законы, принятые Народным Собранием.

Средством защиты исков в jus civile были только законные иски.

Jus gentium[править | править код]

Jus gentium (право народов) — право, составленное исходя из обнаруженных мировых правовых принципов, для решения споров между жителями зависимых земель и иностранцами, находящимися на подконтрольной территории Рима.

Jus honorarium[править | править код]

Jus honorarium (лат. honores — почетная должность).

Появление этого права было вызвано теми же причинами, что и jus gentium. Субъектами права являлись только римские граждане.

Источниками jus honorarium являются эдикты магистратов (преторов, курульных эдилов, правителей провинций). Таким образом, jus honorarium представляет собой совокупность преторского (jus praetorium) и эдильного права.

Jus honorarium был во многом схож с jus civile, поэтому две эти системы неизбежно сближались.

Законотворчество[править | править код]

В Римской Республике была разработана трёхэтапная законотворческая процедура. Правом законодательной инициативы обладал каждый магистрат. Законопроект вывешивался им на Римском форуме, где римляне могли ознакомиться с ним и обсудить его. Все предложения по изменению законопроекта могли быть переданы самому магистрату. Затем народное собрание всеобщим голосованием принимало или отклоняло законопроект. Сенат, как исполнительный орган Рима, осуществлял проверку процедуры принятия, при отсутствии нарушений закон вступал в силу. Некоторое время эта процедура с той или иной долей фикции сохранялась и в Римской империи. Затем законотворческая функция укрепилась в руках императора при некотором участии сената.

Закон имел постоянную структуру и состоял из:

1. praescriptio — вводной части, описывавшей мотивы принятия, имя составившего закон магистрата и дату принятия.
2. rogatio — основной части, содержавшей функциональную часть закона.
3. sanctio — санкции, указывавшей ответственность за нарушение норм, установленных законом^[1].

Применение другими государствами[править | править код]

Варвары, образовавшие после падения Римской империи новые государства в Галлии и Испании, продолжали применять римское право. В этих государствах составлялись сборники римского права (Leges romanae), наиболее известный из которых, Lex Romana Visigothorum, или Breviarium Alaricianum, был составлен в вестготском государстве при Аларихе II, в 506 г. Он был единственным средством ознакомления с римским правом вплоть до возобновления в XI веке его систематического изучения. Меньшее значение имели Edictum Theodorici  (англ.) (рус. — сборник, составленный между 511 и 515 гг. для латиноязычного и германского населения остготского государства и Lex Romana Burgundionum, иначе Papian, составленный около 517 г. в Бургундском государстве.

Римское право активно применялось в южной Франции  (англ.) (рус. и средней Италии. В 529—534 годах в Византии был составлен Кодекс Юстиниана (Corpus juris civilis). Он имел огромное значение для дальнейшего развития римского права.

Научные занятия по римскому праву начались в Италии в XII веке и особенно усилились во Франции в XVI веке. Они проводились в университетах, прежде всего в Болонском. Исследователей римского права называли глоссаторами.

Интерес к римскому праву был связан с тем, что с усилением королевской власти появилось стремление правителей ослабить значение народных правовых обычаев в судах. В связи с этим королевскою властью назначались судьи, знакомые с римским правом. Развитие экономических отношений требовало регулирования со стороны более совершенного права, чем существовавшие правовые обычаи. При этом не только каждая местность, но и каждая социальная группа жила по своим правовым обычаям. Наконец, католическая церковь также покровительствовала римскому праву как более совершенному по сравнению с правовыми обычаями языческих времен. Римское право взамен неясных и спорных обычаев предлагало вполне определенное, писаное право — lex scripta, единое для всех территорий и сословных групп и способное регулировать самые сложные отношения торгового оборота.

Помимо этих общих причин, в Германии рецепции римского права способствовало то, что Священная Римская империя считалась наследником прежней Римской империи. В ней в 1495 г. был учрежден общеимперский суд (Reichskammergericht). При решении дел он прежде всего должен был применять римское право, и лишь затем он должен был принимать во внимание «доброе» немецкое право, на которые сошлются стороны. Так действие римского права было санкционировано законодательно. Затем подобные правила были введены и в других судах германских земель. В связи с этим к концу XVI века — XVII веку римское право было реципировано в Германии прямо и непосредственно.

Но будучи реципировано и став непосредственным законом, римское право претерпело изменения. Обновленное римское право получило название «современное римское право» (usus modernus Pandectarum, heutiges römisches Recht).

Затем в наиболее крупных государствах Германии возникло стремление к кодифицированию гражданского права путём переработки римского и национального права в нечто единое. Так, в 1756 г. в Баварии был издан Codex Maximilianeus Bavaricus  (нем.) (рус., а в 1794 г. в Пруссии было издано Прусское земское уложение (Preussisches Landsrecht). Во Франции национальное и римское право были объединены при создании Кодекса Наполеона (1804 г.), который, в свою очередь, стал образцом для подражания при кодификации гражданского права в других государствах.

Таким образом, римское право оказало такое же объединяющее влияние на юриспруденцию и законодательство европейских народов, как латинский язык — на их науку^[2][3].

См. также[править | править код]

• Список законов Древнего Рима
• Законы Двенадцати таблиц
• Присуждение
• Jura novit curia
• Corpus Juris Civilis
• Дигесты Юстиниана
• Квазиконтракт
• Журнал европейской истории права
• Закон об осуждении памяти

Примечания[править | править код]

Литература[править | править код]

• Дождев Д. В. Римское частное право. М.: Норма, 2008.
• Зайков А. В. Римское частное право. 2-е изд. — М.: Издательство Юрайт, 2017. ISBN 978-5-534-05385-2
• Новицкий И. Б. Римское право — М.: Зерцало-М, 2008. ISBN 978-5-94373-140-2
• Новицкий И. Б., Перетерский И. С. Римское частное право. — М.: Юристъ, 2001.
• Покровский И. А. История римского права — М.: Статут, 2004. ISBN 5-8354-0232-5.
• Чезаре Санфилиппо. Курс римского частного права. — М.: БЕК, 2002. ISBN 5-85639-284-1
• Сафаров Р. А. Римское право. — Ростов н/Д.: Феникс, 2008. ISBN 978-5-222-13783-3
• Хвостов В. М. Система римского права. — Москва: Издательство Юрайт, 2021. — 540 с. — (Антология мысли). — ISBN 978-5-534-10474-5.

Ссылки[править | править код]

• Рим, город/Римское право // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Институции Гая
• Образцы важнейших исковых формул в римском процессе (по-латыни с русским переводом)
• Е. Афонасин. Казусы римского права

По мнению А. В. Колобова, во второй половине II – первой половине III в. наблюдается рост аппарата провинциального управления, в первую очередь за счет военных, которые наряду с рабами и вольноотпущенниками наместника оказались своеобразными предшественниками профессиональной бюрократии (Легионеры-бенефициарии в управлении провинциями Римской империии // Вестник Пермского университета. 2001, Вып. 1. С. 50).

Ф. Кольба считал, что в созданной после преодоления кризиса III века системе управления государством важнейшими элементами являлись бюрократия и армия, поэтому именно данные институты и были «собственно победителями» («die eigentlichen Gewinner») в борьбе, которая происходила в империи в годы кризиса (Kolb F. Wirtschaftliche und soziale Konflikte im Romischen Reich des 3. Jahrhunderts n. Chr. // Beihefte der Bonner Jahrbucher. — 1977. — Bd. 39. — S. 277).

И. П. Сергеев отмечал, что «бюрократический аппарат римского государства в эпоху Домината численно намного увеличился. Императорские чиновники занимали доминирующее положение во всех сферах жизни империи. Результатом преодоления кризиса III века, таким образом, можно считать, в частности, возрастание значения бюрократии как опоры центральной императорской власти. Но оно было достигнуто не вследствие целенаправленной борьбы чиновников» (Сергеев И. П. Римская империя в III в. н.э. Харьков, 1999. С. 174).

Увеличивающийся аппарат управления империей нуждался в документах, которые бы регламентировали его деятельность. С эпохи Антонина Пия римскими юристами были созданы специальные трактаты, в которых были прописаны обязанности имперских и провинциальных магистратов и чиновников.

Предтечей подобных административных трактатов выступало литературное творчество классических юристов и практическая деятельность римских магистратов.

Наибольшее количество подобных «должностных инструкций» разрабатывалось при правлении Северов, что А. Л. Смышляев объясняет тем, что в конце II — начале III вв. в Риме появляется новое поколение юристов, которые стремились сделать свою карьеру на государственной службе в имперском аппарате управления. Юристы этого времени часто занимали должности советников различных чиновников, а некоторые дослуживались до должностей высших префектов (Смышляев А. Л. Септимий Север и римская юриспруденция // Правоведение. 1975. № 3. С. 62-64).

Юристы и чиновники в основном были выходцами из всаднического сословия, из которого зачастую и комплектовался бюрократический аппарат империи. Государство предоставляло чиновникам большую свободу действий и для регуляции этих действий и нужны были «должностные инструкции» (Dell Oro A. I libri de officio nella giurisprudenzaromana. — Milano, 1960. P. 84).

А. Л. Смышляевым указывается на тот факт, что как правило, подобные инструкции были небольшими по объему и предназначались сугубо для практического руководства. В целом все административные трактаты представляли собой единый комплекс нормативно-правовых актов, который отличали особый стиль, объем, круг лиц, на которых он распространялся, и особенность регулируемых отношений (Смышляев А. Л. Трактаты римских юристов об обязанностях наместника провинции // Древнее право. IVS ANTIQVVM. 1997. № 1 (2). С. 66).

Трактаты-сборники инструкций III в. были в некоторой степени избавлены от казуистичности, в них, авторы, как правило, рассматривали только характерные ситуации и случаи, наиболее часто возникавшие на практике. Составители этих инструкций были хорошо знакомы со всеми тонкостями государственно-правовой жизни и принимали активное участие в составлении императорских указов и постановлений, а, следовательно, обладали достаточным опытом практической деятельности и необходимым авторитетом для написания инструкций для римских чиновников различного ранга.

Подобные трактаты в основном писались на основе императорских установлений, представляя собой интерпретацию императорских указов, изложенных языком, понятным, как самим чиновникам, так и простым жителям империи, что должно было внести максимальную ясность и прозрачность в вопросы управления и значительно упростить его.

В первую очередь, известны два подобных трактата — члена императорского совета при Антонине Пие и при Марке Аврелии — Ульпия Марцелла — «Об обязанностях консула», в котором автор раскрывал юрисдикцию консулов и юриста и советника Александра Севера — Венулея Сатурнина — «Об обязанностях проконсула» (Venuleius. № 42-51 // Palingenesia iuris civilis / Ed. J. Lenel. Lipsiae, 1888-1889. V. 1-2; Crook J. Cjnsilium principis. Imperial counsels and counselors from Augustus to Diocletian. Cambridge, 1955. P. 71.)

Значительна деятельность Папиниана на поприще составления подобных трактатов-инструкций, из которых сохранился лишь один фрагмент, включенный в Дигесты, где автор излагает обязанности городских магистратов по поддержанию чистоты и порядка на улицах и рынках римских городов (D. 50. 6. 7.). Моммзен указывал на единственность подобного сочинения, посвященного обязанностям городских магистратов империи, остальные же трактаты, по его мнению, касались обязанностей представителей высшей администрации (Mommsen Th. Das romische Staatsrecht. Leipzig, 1887. Bd. 2. S. 603).

А. Л. Смышляев делит все сочинения по административному праву на две группы: к первой относятся трактаты, в которых излагаются инструкции о служебных обязанностях высших чиновников центрального аппарата управления, проходивших службу непосредственно в Риме. Вторую группу составляют трактаты с инструкциями должностным лицам провинциальной римской администрации (Смышляев А. Л. Трактаты римских юристов об обязанностях наместника провинции. С. 65.).

Сочинения первой группы можно разделить на трактаты-инструкции, посвященные служебным обязанностям римских магистратов, должности которых существовали еще в республиканский период и на трактаты, посвященные чиновникам имперской администрации — высшим префектам, должности которых были созданы еще в период раннего принципата.

К первой группе относятся трактаты-инструкции Юлия Павла и Ульпиана «Об обязанностях претора по опеке»; сочинения Ульпиана De officio consulis (Об обязанностях консула), De officio consularium (Об обязанностях консуляров) и De officio quaestorius (Об обязанностях квестора). А. Л. Смышляев отмечает, имеется точка зрения, что Юлию Павлу принадлежат три трактата «Об обязанностях претора по опеке»: De officio praetoris tutelaris (Об обязанностях претора по опеке), De excusationibus tutelaris (Об освобождении от опекунства) и De iurisdictione tutelaris (О юрисдикции претора по опеке). В тоже время, другая точка зрения исследователей — дошедшее до нас – это три фрагмента одного и того же сочинения. Аналогично рассматривается и трактат Ульпиана, от которого также дошли фрагменты De excusationibus (Об освобождении от опеки) (Смышляев А. Л. Трактаты римских юристов об обязанностях наместника провинции. С. 65).

Ко второй группе трактатов относятся сочинения Ульпиана и Павла De officio praefecti urbi (Об обязанностях префекта города), De officio praefecti vigilum (Об обязанностях префекта вигилов), трактат Аврелия Аркадия Хиризия De officio praefe praetorio (Об обязанностях префекта претория), написанный на рубеже III-IV вв. К этой же группе относят трактаты об обязанностях наместника провинции — сочинения Павла и Ульпиана De officio proconsulis (Об обязанностях проконсула) и трактат Эмилия Марка De officio praesidis (Об обязанностях презида).

Обязанностям чиновников провинциальной администрации посвящены работы Павла De officio assessorum (Об обязанностях асессоров) и Ульпиана — De officio curatoris rei publicae (Об обязанностях куратора города).

Таким образом, с зарождением и развитием регламентации деятельности чиновников в Римской империи можно говорить в полной мере о возникновении бюрократии в классическом ее понимании.

Источник:

Дрязгунов К. В.
Специально для проекта «Римская Слава».
Использование данного произведения возможно только с письменного разрешения автора.

По мнению А. В. Колобова, во второй половине II – первой половине III в. наблюдается рост аппарата провинциального управления, в первую очередь за счет военных, которые наряду с рабами и вольноотпущенниками наместника оказались своеобразными предшественниками профессиональной бюрократии (Легионеры-бенефициарии в управлении провинциями Римской империии // Вестник Пермского университета. 2001, Вып. 1. С. 50).

Ф. Кольба считал, что в созданной после преодоления кризиса III века системе управления государством важнейшими элементами являлись бюрократия и армия, поэтому именно данные институты и были «собственно победителями» («die eigentlichen Gewinner») в борьбе, которая происходила в империи в годы кризиса (Kolb F. Wirtschaftliche und soziale Konflikte im Romischen Reich des 3. Jahrhunderts n. Chr. // Beihefte der Bonner Jahrbucher. — 1977. — Bd. 39. — S. 277).

И. П. Сергеев отмечал, что «бюрократический аппарат римского государства в эпоху Домината численно намного увеличился. Императорские чиновники занимали доминирующее положение во всех сферах жизни империи. Результатом преодоления кризиса III века, таким образом, можно считать, в частности, возрастание значения бюрократии как опоры центральной императорской власти. Но оно было достигнуто не вследствие целенаправленной борьбы чиновников» (Сергеев И. П. Римская империя в III в. н.э. Харьков, 1999. С. 174).

Увеличивающийся аппарат управления империей нуждался в документах, которые бы регламентировали его деятельность. С эпохи Антонина Пия римскими юристами были созданы специальные трактаты, в которых были прописаны обязанности имперских и провинциальных магистратов и чиновников.

Предтечей подобных административных трактатов выступало литературное творчество классических юристов и практическая деятельность римских магистратов.

Наибольшее количество подобных «должностных инструкций» разрабатывалось при правлении Северов, что А. Л. Смышляев объясняет тем, что в конце II — начале III вв. в Риме появляется новое поколение юристов, которые стремились сделать свою карьеру на государственной службе в имперском аппарате управления. Юристы этого времени часто занимали должности советников различных чиновников, а некоторые дослуживались до должностей высших префектов (Смышляев А. Л. Септимий Север и римская юриспруденция // Правоведение. 1975. № 3. С. 62-64).

Юристы и чиновники в основном были выходцами из всаднического сословия, из которого зачастую и комплектовался бюрократический аппарат империи. Государство предоставляло чиновникам большую свободу действий и для регуляции этих действий и нужны были «должностные инструкции» (Dell Oro A. I libri de officio nella giurisprudenzaromana. — Milano, 1960. P. 84).

А. Л. Смышляевым указывается на тот факт, что как правило, подобные инструкции были небольшими по объему и предназначались сугубо для практического руководства. В целом все административные трактаты представляли собой единый комплекс нормативно-правовых актов, который отличали особый стиль, объем, круг лиц, на которых он распространялся, и особенность регулируемых отношений (Смышляев А. Л. Трактаты римских юристов об обязанностях наместника провинции // Древнее право. IVS ANTIQVVM. 1997. № 1 (2). С. 66).

Трактаты-сборники инструкций III в. были в некоторой степени избавлены от казуистичности, в них, авторы, как правило, рассматривали только характерные ситуации и случаи, наиболее часто возникавшие на практике. Составители этих инструкций были хорошо знакомы со всеми тонкостями государственно-правовой жизни и принимали активное участие в составлении императорских указов и постановлений, а, следовательно, обладали достаточным опытом практической деятельности и необходимым авторитетом для написания инструкций для римских чиновников различного ранга.

Подобные трактаты в основном писались на основе императорских установлений, представляя собой интерпретацию императорских указов, изложенных языком, понятным, как самим чиновникам, так и простым жителям империи, что должно было внести максимальную ясность и прозрачность в вопросы управления и значительно упростить его.

В первую очередь, известны два подобных трактата — члена императорского совета при Антонине Пие и при Марке Аврелии — Ульпия Марцелла — «Об обязанностях консула», в котором автор раскрывал юрисдикцию консулов и юриста и советника Александра Севера — Венулея Сатурнина — «Об обязанностях проконсула» (Venuleius. № 42-51 // Palingenesia iuris civilis / Ed. J. Lenel. Lipsiae, 1888-1889. V. 1-2; Crook J. Cjnsilium principis. Imperial counsels and counselors from Augustus to Diocletian. Cambridge, 1955. P. 71.)

Значительна деятельность Папиниана на поприще составления подобных трактатов-инструкций, из которых сохранился лишь один фрагмент, включенный в Дигесты, где автор излагает обязанности городских магистратов по поддержанию чистоты и порядка на улицах и рынках римских городов (D. 50. 6. 7.). Моммзен указывал на единственность подобного сочинения, посвященного обязанностям городских магистратов империи, остальные же трактаты, по его мнению, касались обязанностей представителей высшей администрации (Mommsen Th. Das romische Staatsrecht. Leipzig, 1887. Bd. 2. S. 603).

А. Л. Смышляев делит все сочинения по административному праву на две группы: к первой относятся трактаты, в которых излагаются инструкции о служебных обязанностях высших чиновников центрального аппарата управления, проходивших службу непосредственно в Риме. Вторую группу составляют трактаты с инструкциями должностным лицам провинциальной римской администрации (Смышляев А. Л. Трактаты римских юристов об обязанностях наместника провинции. С. 65.).

Сочинения первой группы можно разделить на трактаты-инструкции, посвященные служебным обязанностям римских магистратов, должности которых существовали еще в республиканский период и на трактаты, посвященные чиновникам имперской администрации — высшим префектам, должности которых были созданы еще в период раннего принципата.

К первой группе относятся трактаты-инструкции Юлия Павла и Ульпиана «Об обязанностях претора по опеке»; сочинения Ульпиана De officio consulis (Об обязанностях консула), De officio consularium (Об обязанностях консуляров) и De officio quaestorius (Об обязанностях квестора). А. Л. Смышляев отмечает, имеется точка зрения, что Юлию Павлу принадлежат три трактата «Об обязанностях претора по опеке»: De officio praetoris tutelaris (Об обязанностях претора по опеке), De excusationibus tutelaris (Об освобождении от опекунства) и De iurisdictione tutelaris (О юрисдикции претора по опеке). В тоже время, другая точка зрения исследователей — дошедшее до нас – это три фрагмента одного и того же сочинения. Аналогично рассматривается и трактат Ульпиана, от которого также дошли фрагменты De excusationibus (Об освобождении от опеки) (Смышляев А. Л. Трактаты римских юристов об обязанностях наместника провинции. С. 65).

Ко второй группе трактатов относятся сочинения Ульпиана и Павла De officio praefecti urbi (Об обязанностях префекта города), De officio praefecti vigilum (Об обязанностях префекта вигилов), трактат Аврелия Аркадия Хиризия De officio praefe praetorio (Об обязанностях префекта претория), написанный на рубеже III-IV вв. К этой же группе относят трактаты об обязанностях наместника провинции — сочинения Павла и Ульпиана De officio proconsulis (Об обязанностях проконсула) и трактат Эмилия Марка De officio praesidis (Об обязанностях презида).

Обязанностям чиновников провинциальной администрации посвящены работы Павла De officio assessorum (Об обязанностях асессоров) и Ульпиана — De officio curatoris rei publicae (Об обязанностях куратора города).

Таким образом, с зарождением и развитием регламентации деятельности чиновников в Римской империи можно говорить в полной мере о возникновении бюрократии в классическом ее понимании.

Источник:

Дрязгунов К. В.
Специально для проекта «Римская Слава».
Использование данного произведения возможно только с письменного разрешения автора.

…

Покровский И.А. История римского права

« Предыдущая | 
Оглавление
 | Следующая »

3. Наконец, capitis deminutio minima происходит тогда, когда меняется семейное положение лица, а это возможно в следующих видах: а) persona sui juris превращается в persona alieni juris: лицо семейно самостоятельное усыновляется кем-либо (arrogatio); женщина, не подчиненная ничьей власти, выходит замуж (conventio in manum); b) persona alieni juris переходит из-под власти одного paterfamilias под власть другого: сын отдается кому-нибудь в усыновление (adoptio) и т.д.; c) наконец, сюда же относится классическими юристами и тот случай, когда persona alieni juris посредством искусственного акта mancipatio делается persona sui juris — например, сын освобождается своим отцом из-под его власти (emancipatio). По существу, в этом последнем случае происходит не умаление status, а напротив — его усиление: сын делается полноправным субъектом; если же классические юристы и в этом случае усматривали capitis deminutio, то лишь по традиции — потому, что для достижения такого результата сын должен был подвергнуться троекратной (для формы) продаже in mancipium, то есть хоть на мгновение должен был стать in servilem condicionem[586] (Gai. 1. 162). То же соображение имеет значение и для случая b. Результатом capitis deminutio minima является полный разрыв прежних семейных (агнатических) связей со всеми вытекающими из них правами (наследования и т.д.). Если лицо, доныне семейно самостоятельное, превратилось в persona alieni juris, то все его имущество переходит к его новому домовладыке, но долги и здесь jure civili погашаются; претор, однако, дает кредиторам restitutio in integrum, то есть предоставляет им иски против самого capite minutus с фикцией «ac si capite deminutus non esset»[587]; вследствие этих исков новый домовладыка должен будет либо уплатить, либо выдать имущество capite minutus для удовлетворения (Gai. 3. 84, fr. 2. 1. D. 4. 5).

Помимо трех основных status, полнота гражданской правоспособности предполагает еще состояние гражданской чести — status inlaesae dignitatis (fr. 5. 1. D. 50. 13). Лица, в силу тех или других причин опороченные, подвергаются гражданскому бесчестью (existimatio minuitur) и ограничиваются в некоторых правах. В истории римского права гражданское бесчестье встречается в нескольких видах.

Древнейший вид — intestabilitas. Законы XII таблиц постановляли: «Qui se sierit testarier libripensve fuerit, ni testimonium fatiatur, improbus intestabilisque esto»: кто будет свидетелем (или libripens’ом) при заключении сделки и потом откажет в своем свидетельстве (в случае спора), да будет improbus intestabilisque. Последнее обозначало, что такой человек впредь не только не может быть свидетелем у других, но и сам не может никого приглашать к себе в свидетели. А так как почти все сделки древнего права совершаются при участии свидетелей, то указанное ограничение по существу создавало полную юридическую недееспособность. С постепенным исчезновением старых формальных сделок этот вид гражданского бесчестья утратил свое значение.

Римские магистраты в пределах своей компетенции также при разных обстоятельствах обращали внимание на гражданскую беспорочность лица, не допуская к тем или другим функциям людей с сомнительной в том или ином отношении репутацией. Так создался институт ignominia или infamia. Цензоры, контролеры нравов по преимуществу (regimen morum), по своему усмотрению могли то или другое лицо вычеркнуть из списка сенаторов, из всаднических центурий и т.д. Консулы, руководя выборами в магистраты, могли отказать лицу, по их мнению, себя опорочившему, в выставлении его кандидатуры. Преторы также могли не допускать к выступлению перед ними на суде.

В то время как контроль цензоров и консулов с падением республики исчез, преторская infamia сделалась прочным институтом гражданского права. Она наступает в одних случаях непосредственно в силу тех или других обстоятельств (бесславное удаление в отставку из легионов, заключение двойного обручения и т.д. — так называемая infamia immediata), а в других случаях является результатом обвинения лица в известных процессах (в judicia publica, по actio furti, vi bonorum raptorum, injuriarum, doli, pro socio, tutelae, mandati, depositi[588]; все эти иски называются поэтому исками инфамирующими — actiones famosae, а самая infamia здесь есть так называемая infamia mediata). Лицо, подвергнувшееся infamia, лишается права быть избранным в общественные должности (например, в декурионы), быть опекуном, выступать на суде в качестве представителя за других (procurator) и т.д.

Наконец, вне пределов infamia, регулированной преторским эдиктом, некоторые профессии (ремесло актера, проститутки и некоторые другие) накладывали на лиц, к ним принадлежавших, также пятно известного общественного презрения — так называемого turpitudo, что также отзывалось на их юридическом положении (см., например, § 81).

§ 51. Status controversia

То или другое состояния лица, status, может стать предметом спора. Поскольку этот спор имеет значение для публичных прав, он будет разрешаться соответствующей властью в порядке административного производства: если, например, кто-либо пожелает выставить свою кандидатуру в магистраты и будет сделано заявление о том, что кандидат — libertinus, то разобраться в этом — дело магистрата, руководящего выборами. Поскольку же спор о status имеет значение для тех или других гражданских правоотношений, он подлежит компетенции гражданских судов.

1. Спор о свободе, status libertatis, может возникнуть двояким образом: а) Кто-либо заявляет претензию, что человек, который живет в настоящий момент как свободный, в действительности есть его раб. Тогда процесс осуществлялся в древнейшее время в форме vindicatio in servitutem: истец, накладывая на предполагаемого раба vindicta перед магистратом, произносит формулу обыкновенной vindicatio — «hunc ego hominem ex Quirtium meum esse aio». Если виндицируемый желает оспаривать, то он должен заручиться каким-либо заступником, который называется assertor in libertatem и который займет затем роль ответчика, заявив contravindicatio: «aio hunc hominem liberum esse». Сам же виновник спора стороною в процессе явиться не может, подобно тому, как не может быть ею должник, подвергающийся manus injectio. b) Второй случай — обратный: лицо, являющееся чьим-либо рабом, узнает, что оно в действительности свободно; здесь также должен выступить assertor, который начнет против господина иск в форме vindicatio in libertatem: наложив vindicta, заявив «aio hunc hominem liberum esse». Дальнейший процесс в обоих случаях будет идти в форме legis actio per sacramentum, причем ввиду особой важности предмета спора и необходимости лучших гарантий для лиц, свобода которых оспаривается, для этих исков были установлены некоторые особые положения. Прежде всего споры эти подлежат компетенции особой постоянной коллегии — decemviri stlitibus judicandis; кроме того, сумма sacramentum во всех случаях — низшая, 50 ассов (Gai. 4. 14); на время процесса человек, составляющий предмет спора, должен рассматриваться как свободный («vindicias dato secundum libertatem»); наконец, в отличие от обыкновенных исков процесс о свободе может быть возобновляем несколько раз («quotienscum-que vellet quis»[589]). С переходом к формулярному процессу словесная vindicatio in servitutem или in libertatem была заменена производством per formulam, хотя строение этой формулы неясно. Но необходимость ассертора продолжает сохраняться не только в формулярном процессе, но и позже — в эпоху производства экстраординарного; только Юстиниан отменил этот остаток глубокой старины (c. un. 7. 17).

2. Спор о status civitatis, как самостоятельный спор, подлежал решению магистратов в порядке административной causae cognitio[590]; в гражданском же суде он мог возникнуть лишь incidenter[591], при решении вопроса о бытии или небытии того или другого цивильного отношения.

3. Спор о status familiae в подлинном смысле мыслим лишь в том случае, когда кто-либо претендует на качество paterfamilias, между тем как другое лицо заявляет о своей patria potestas на него.

Споры этого рода, разумеется, были редки, но в древнейшее время, вероятно, и здесь необходим был assertor. В тех же случаях, когда два лица претендуют на patria potestas по отношению к одному и тому же человеку, мы будем иметь не спор о status, а спор о праве patria potestas. Такой спор в древности также шел в форме vindicatio (filii). Преторский эдикт, однако, установил средство более удобное — interdictum de liberis exhibendis и interdictum de liberis ducendis (tit. D. 43. 30).

II. Лица юридические

§ 52. Возникновение и развитие юридических лиц

Создание идеи юридического лица как самостоятельного субъекта гражданского права, самостоятельного центра хозяйственной жизни составляет одну из крупнейших заслуг римского права; только через него эта юридическая форма вошла в оборот нового европейского права. Но в самом Риме эта форма союзной организации вырабатывалась медленно и на всем протяжении римской истории.

Несомненно, уже древнеримскому, как и всякому древнему быту вообще, свойственны известные союзные образования, имеющие внешнее сходство с юридическими лицами — общее имущество, внутреннюю организацию и т.д.; но эти внешние признаки отнюдь не свидетельствуют о том, что эти союзные образования рассматриваются уже под углом зрения гражданских юридических лиц. Идея юридического лица вообще для примитивного юридического мышления недоступна.

Старое римское jus Quiritium предполагало в качестве субъектов, носителей квиритских прав только отдельных лиц, отдельных quirites. Все отношения, не приуроченные к отдельным лицам, регулировались иными нормами и охранялись иными средствами, чем те, которые применялись между одиночными cives.

Так, прежде всего огромное значение в хозяйственной жизни уже в старом Риме имело имущество государственное: мы знаем, например, какую большую роль играли государственные земли — ager publicus. Но все эти государственные земли, государственные рабы (sеrvi publici) и т.д., словом, все эти res publicae[593], еще по воззрениям классических юристов, суть res extra commercium, то есть находятся вне обычных гражданских отношений. Они суть вещи populi Romani[594], но не в том смысле, чтобы populus Romanus представлялся их обыкновенным собственником, как наша казна; отношение populus к ним не есть обычное dominium ex jure Quiritium; это отношение особого рода: res publicae принадлежат всем вообще, но никому в частности. Нет субъективных прав на них, а есть только объективное управление ими в интересах народа. Это управление находится в руках представителей власти — сначала царя, затем республиканских магистратов (консулов, цензоров, квесторов и т.д.), — и совершается оно не по началам квиритского права, а по началам права публичного. Вследствие этого, если задачи управления приводят к сдаче тех или других вещей в пользование частным лицам (например, к отдаче участков из ager publicus в аренду за известный оброк — vectigal), то сделки магистрата с этими последними в принципе отнюдь не являются договорами обычного гражданского права и потому свободны от форм, необходимых для этих договоров. Так же точно, если по поводу этих договоров (leges contractus, leges locationis и т. д) впоследствии возникают какие-нибудь недоразумения и споры между магистратом и контрагентом, то все эти споры подлежат не обычному гражданскому суду (legis actio), а административному разбирательству магистрата. Не идея регулирования и охраны чьих-либо субъективных прав, а идея управления имуществом, никому, в частности, не принадлежащим, определяет собою всю данную обширную область отношений. И государственная казна — aerarium — является на этой стадии не субъектом прав, не юридическим лицом, а только складочным местом для государственных ценностей.

В аналогичном положении находятся имущества рода (gens) и древних государственных подразделений — курий, триб и т.д. Земли рода, поскольку они не состоят в частном обладании отдельных домовладык, находятся в общем пользовании gentiles[595], регулируемом родовым управлением. Имущество курий и триб есть лишь специальное имущество государства в описанном выше смысле.

Изъяты из обычного квиритского оборота и вещи, предназначенные для служения религиозным потребностям — res sacrae (храмы, жертвенные сосуды и т.д.), res religiosae (места погребения) и res sanctae (вещи, поставленные под особую защиту богов, — городские стены и т.п.). Они также res commercium, ибо они — res divini juris[596]. На них также не может быть чьих-либо субъективных прав; их неприкосновенность охраняется в публичном порядке магистратами и в сакральном порядке приставленными к ним коллегиями жрецов. Но эти коллегии жрецов отнюдь не являются субъектом прав на сакральное имущество: они только органы наблюдения и управления.

Уже в самое древнее время мы встречаем в Риме разнообразные частные корпорации. Таковы — союзы с религиозными целями (sodalita-tes, collegia sodalicia) и союзы профессиональные различных ремесленников (pistorum, fabrorum[597] и т.д.). О таких частных корпорациях упоминается уже в законах XII таблиц: по свидетельству Гая, они предоставляли членам collegia sodalicia (sodales) создавать для себя правила и уставы, лишь бы эти уставы не противоречили закону. В период республики таких частных корпораций развивается множество: появляются корпорации apparitorum (низших служителей при магистратах), корпорации взаимопомощи (похоронные — collegia funeraticia) и т.д. Все эти корпорации имеют, конечно, известную организацию и известное общее имущество — общую кассу (arca communis), но это имущество юридически рассматривается или как имущество всех отдельных членов (по правилам товарищества, societas) в известных долях, или как имущество одного из них — того, кто является казначеем. Вовне корпорация как единство, как особое юридическое лицо не выступает: третьи лица имеют дело только с отдельными членами.

Таким образом, те потребности, которые в развитом праве удовлетворяются при помощи фигуры юридических лиц, в древнейшее время, в неразвитом гражданском обороте, удовлетворяются иными средствами. Но мало-помалу эти средства оказываются недостаточными: с развитием экономической жизни чувствуется необходимость создать во всех описанных случаях некоторый единый экономический центр, обособленный от тех или других отдельных физических лиц и наделенный способностью к самостоятельной юридической деятельности.

Влияние этой необходимости сказывается уже в период республики на положении имуществ государственных. Populus Romanus, правда, еще смутно начинает рассматриваться уже не как неопределенная совокупность всех, а как известное единство; магистрат действует от имени этого единства — народа как его орган, его представитель: все сделки, заключенные им с частными лицами, управомочивают и обязывают не его лично, а весь народ как таковой. По мере того как римскому государству приходилось фактически все чаще и чаще спускаться в сферу обычного имущественного оборота, становиться в договорах и спорах на одну доску с privatae personae[598], его положение все более и более должно было уравниваться с положением этих последних. Публично-правовой характер отношений государства к частным лицам постепенно сглаживался, как в сделках, так и в процессе. Подобно правам частных лиц, начинает зарождаться представление о субъективных правах народа как единства на принадлежащее ему имущество. Конечно, все это еще только в зародыше, и отношения государства к частным лицам даже в конце республики проникнуты еще особым характером, — но известное движение в сторону представления о казне как об особом юридическом лице все же заметно.

Аналогичное движение наблюдается и в жизни частных корпораций. Имущество корпорации рассматривается принципиально как общее имущество всех членов по началам товарищества; но уже для того, чтобы придать корпорации устойчивость, допускается установление в уставе принципа нераздельности этого общего имущества: отдельные члены не могут потребовать выдела своей части, уход одних членов и вступление других на общем имуществе не отзывается. Благодаря этому практически создается известная обособленность имущества от его юридических субъектов, фиксирование его вокруг известного, еще не выраженного центра.

Все эти смутные поиски фигуры юридического лица нашли себе, наконец, и первое разрешение. Во второй половине республики, как известно, в составе римского государства оказалось немало новых единиц, за которыми было признано право на внутреннее самоуправление. Это — городские общины, муниципии, которые ранее составляли самостоятельные государства (civitates liberae), но которые были затем наделены правами гражданства и инкорпорированы. При этой инкорпорации вместе с самоуправлением за ними была признана и хозяйственная самостоятельность. Часто это были цветущие торговые города, обладавшие своим большим имуществом и своим сложным хозяйством (например, греческие колонии Южной Италии — Тарент и т.д.). Быть может, кое-где (например, в греческом праве) эти города уже рассматривались в имущественном обороте как особые юридические лица.

Во всяком случае, инкорпорация с предоставлением хозяйственной самостоятельности поставила перед римским правом вопрос о том, как организовать участие этих общин в гражданском обороте, какому суду их подчинить и т.д. Вопрос этот был решен в смысле подчинения их обыкновенному гражданскому праву и обыкновенному гражданскому суду: претор в своем эдикте признал за муниципиями право искать и отвечать на суде через своих представителей — муниципальных магистратов или особых actores, назначаемых ad hoc декретом муниципального сената. Этим была признана в принципе гражданская и процессуальная правоспособность муниципий как особых субъектов прав, как некоторого самостоятельного юридического единства, способного наравне с singulae или privatae personae обладать правами и защищать их в обычных формах суда. Решительный шаг был сделан, юридическое лицо было создано, хотя оно далеко еще не обладает на первых порах всеми атрибутами этого последнего.

В сношениях с частными лицами — при заключении сделок и т.д. — муниципии действуют также через своих представителей — магистратов, или actores, но значение действий этих представителей для общины долго остается еще невыясненным. Долго еще сказывается старое воззрение, что обязательство представителя (например, совершенный им в интересах общины заем) создает для контрагента только личный иск против него, а не против общины. До самого конца римское право остается на той точке зрения, что за деликты своих представителей община не отвечает: «quid enim municipes dolo facere possunt?»[599] — восклицал Ульпиан (fr. 15. 1. D. 4. 3). Еще среди классических юристов дебатировался вопрос, могут ли муниципии быть субъектом владения — possessio (fr. 1. 22 и fr. 2. D. 41. 2). Несмотря на принципиальное уравнение муниципий с privatae personae, юридические отношения их в значительной степени модифицируются некоторыми публично-правовыми элементами. Но во всяком случае муниципия как юридическое лицо уже не возбуждает сомнений: «civitates enim privatorum loco habentur»[600], — говорит Гай (fr. 16. D. 50. 16).

Выработанный в применении к муниципиям принцип юридического лица переносится затем на различные частные корпорации, collegia: последние начинают наделяться гражданской правоспособностью «по образцу муниципий» — «ad exemplum rei publicae» (fr. 1. 1. D. 3. 4). Первым шагом и здесь было признание в преторском эдикте за ними права искать и отвечать на суде через своих представителей. За этим первым шагом последовали дальнейшие, хотя правоспособность корпораций в некоторых отдельных отношениях все же осталась более узкой, чем правоспособность муниципий. Так, например, в то время, как муниципии уже издавна могли получать по завещательным отказам (легатам), коллегиям это право было даровано лишь сенатским постановлением времени императора Марка Аврелия (fr. 20. D. 34. 5), в то время как муниципии уже в классическом праве могли быть назначаемы наследниками, коллегии даже в юстиниановском праве нуждаются для получения этого права в специальной привилегии (с. 8 С. 6. 24: «collegium, si nullo speciali privilegio subnixum sit, hereditatem capere non posse»[601]). Но все это были лишь отдельные ограничения; в принципе же корпорация трактуется как особое юридическое лицо, могущее иметь права и вступать в юридические отношения. В противоположность прежнему воззрению, классические юристы определенно проводят мысль о полной обособленности corpus или universitas от отдельных лиц, его составляющих: «In decurionibus vel aliis universitatibus nihil refert, utrum omnes idem maneant, an pars maneat, vel omnes immutati sint»[602] (fr. 7. 2. D. 3. 4); «Siquid universitati debetur, singulis non debetur, nec quod debet universitas, singuli debent»[603] (fr. 7. 1. D. 3. 4); раб, принадлежащий корпорации, есть не «servus plurium, set corporis» (fr. 16. D. 50. 16).

Примечания:

[586]  In servilem condicionem –
«в положение раба». (Пер. ред.)

[587]  Ac si capite deminutus
non esset – «как если бы он
не был подвергнут capitis deminutio». (Пер. ред.)

[588]  По actio furti, vi bonorum raptorum,
injuriarum, doli, pro socio, tutelae, mandati, depositi – по искам в
отношении кражи, грабежа, нанесения личной обиды, злоумышленного обмана при
сделках, нарушения договоров товарищества, поручения, хранения, недобросовестного
поведения в качестве опекуна. (Прим. ред.)

[589]  Quotienscumque vellet quis –
«сколько раз кто ни захочет». (Пер. ред.)

[590]  Causae cognitio – «выяснение
дела». (Пер. ред.)

[591]  Incidenter – «по ходу дела».
(Пер. ред.)

[593]  Res publicae – здесь: государственные
имущества. (Прим. ред.)

[594]  Populi Romani – «римского народа».
(Пер. ред.)

[595]  Gentiles – членов рода. (Прим.
ред)

[596]  Res divini juris – «вещи божественного
права». (Пер. ред.)

[597]  Pistorum, fabrorum – хлебопеков,
мастеров по дереву и металлу. (Прим. ред.)

[598]  Privatae personae – «частными
лицами». (Пер. ред.)

[599]  Quid enim municipes dolo facere possunt? –
«ведь что могут совершить муниципии со злым умыслом?» (Пер. ред.)

[600]  Civitates enim privatorum loco habentur –
«ведь общины находятся в положении частных лиц». (Пер. ред.)

[601]  Collegium, si nullo speciali privilegio
subnixum sit, hereditatem capere non posse – «коллегия, не получив специальной
привилегии, не может принимать наследство». (Пер. ред.)

[602]  In decurionibus vel aliis universitatibus
nihil refert, utrum omnes idem maneant, an pars maneat, vel omnes immutati
sint – «в отношении декурионов или других совокупных объединений не касается,
остались ли все, или остается часть, или весь состав сменился [то есть объединение
остается тем же самым]». (Пер. ред.)

[603]  Siquid universitati debetur, singulis
non debetur, nec quod debet universitas, singuli debent – «если что причитается
корпорации, отдельным [ее членам] это не причитается, и что должна корпорация,
не должны ее отдельные члены». (Пер. ред.)

« Предыдущая | 
Оглавление
 | Следующая »

*
Слайд 21

С
оформлением в государственно-политической
культуре единоличной верховной власти,
впоследствии монархической, источником
права стали и издаваемые монархом,
императором. Отражая содержание власти
императора, эти постановления считались
имеющими высшую правовую силу наравне
с законами – «что
угодно императору, то имеет силу закона,
а сам император законами не связан
(legibus solutus est)».

Постановления
имели несколько видов, существенных не
только в формальном, но и в содержательном
отношении.

1.
Эдикт, или указ
(edictum) — считался актом, изданным государем
как высшим должностным лицом; в нем
могли правоустанавливаться все нормы,
отнесенные к компетенции вообще всех
магистратов государства — т.е. как в
сфере публичного, так и частного права.

2.
Поручение, или мандат
(mandatum) — содержало инструкции должностным
лицам, как правило, в отношении
правоприменения; главным образом эти
акты касались юрисдикции наместников
и преторов, соответственно в них
рассматривались самые разнообразные
вопросы по преимуществу уголовного или
частного права.

3.
Рескрипт
(rescriptum) был ответом императора на правовые
запросы частных или должностных лиц. В
первом случае ответ представлял простую
резолюцию на прошении, написанную самим
государем. Во втором — ответ на запрос
магистрата составлялся в виде особого
письма и имел специальное наименование
epistola. Аналогичный ответ на запрос общины,
города или корпорации квалифицировался
как “прагматическая санкция”.

4.
Декрет
(decretum) был судебным решением государя
по конкретному делу, имевшим по правилам
аналогии распространительное значение.
Его содержание предопределялось
судебными полномочиями монарха как
высшего судьи государства.

В период диктатур
и империи значительное число новых
уголовных законов обнародовали именно
императоры. Боль­шая часть их
преследовала определенный политический
расчет, была нацелена против политических
противников. Законы не ис­ключали
произвола. Императоры и некоторые его
магистраты не были связаны законом и
могли по своему усмотрению опреде­лять,
что именно преступно и что таковым не
является. Есте­ственно, что и наказание
было произвольным. Во многих случаях
императоры предпочитали непосредственную
расправу, особенно когда не имелось
оснований для преследования в судебном
по­рядке.

О божественном
Августе Светоний пишет: «Пинарий, римский
всадник, что-то записывал во время его
речи перед солдатами… заметив это, он
приказал заколоть его у себя на глазах
как лазутчика и соглядатая… Претор
пришел к нему для приветствия с двойными
табличками под одеждой… Август
заподозрил, что он прячет меч, однако
не решился его обыскать на месте, опасаясь
ошибиться: но немного спустя он приказал
центурионам и солдатам стащить его с
судейского кресла, пытал его, как раба,
и, не добившись ничего, казнил, своими
руками выко­лов наперед глаза».

Наследник Августа
Тиберий казнил воина за то, что тот украл
павлина из его сада, и чуть не до смерти
засек центуриона за то, что носилки
Тиберия запутались в терновнике.
Перечислять его злодеяния слишком
долго, замечает Светоний. «Со многими
вместе осуждались их дети и дети их
детей… Обвинителям, а часто и свидетелям
назначались любые награды…» Когда
однажды пыткам подвергли случайного
человека, и это вскрылось, Тиберий
приказал его во избежание скандала
умертвить. На глазах императора осужденных
бросали в море, и матросы до­бивали
их баграми.

Об императорах
Калигуле, Нероне и других можно сказать
то же самое. В мо­мент острой политической
борьбы право на убийство определенных
лиц предоставлялось всем, включая рабов.

Особого упоминания
заслуживает закон об «оскорблении
величия римского народа». Сформулирован
он был очень неопре­деленно. Под этот
закон можно было подвести все, что угодно
правительству. Малейшее недовольство,
неосторожное слово или неугодная
острота, недостаток лести, равно как и
излишек ее, могли быть сочтены
преступлением. Столь же неопределенным
было преступление, квалифици­руемое
как «оскорбление величества». Под этим
понималось, ко­нечно, оскорбление
императора. Монтескье упоминает о
постановлении, приравнявшем к оскорблению
императора расплавку неудачно отлитых
его статуй. Римские юристы всерьез
обсуждали вопрос, можно ли судить за
то, что брошенным камнем попали нечаянно
в статую императора. Некто Фаустиниан
в отчаянии: он поклялся именем императора
не прощать раба, а теперь чувствует
несправедливость этого решения. Как
быть? Не будет ли оскорблением величества,
если он нарушит клятву?

Лакейство и
пресмыкательство доходят до того, что
воздвигают памятники не только императору
(при жизни), но и врачу, который его
исцелил.

Можно себе
представить, какое количество невинных
людей было погублено карательными
органами императорского Рима из одного
только страха быть заподозренными в
недостатке рвения.

Но иногда
постановления императора встречали и
препятствия. Примером тому может служить
постановление того же Августа в области
брачно-семейных отношений. Император
Август пытался исправить положение с
помощью законов. В тщетных усилиях
упрочить распадающиеся семейные союзы
Август прибег к крайним мерам: была
установлена уголовная ответственность
жены за на­рушение супружеской
верности, ограничены разводы. Лицам, не
состоявшим в браке, было запрещено
принимать наследство. Лица, хотя и
состоявшие в браке, но не имевшие детей,
могли принимать его в половинном размере.
Был введен налог на безбрачие. Закон
устанавливал брачный возраст от
25 до
60 лет для
мужчин, от
20 до
50 лет для
женщин.

Но несмотря на все
эти меры, цель достигнута не была. Тщетно
настаивал Август на строгом выполнении
брачных законов. «Бурное сопротивление,
— пишет
Светоний,
— заставило
его отменить или смягчить наказания».
Пример Августа есть пример наивной веры
неограниченного правительства
во всемогущество
закона, находящегося в его руках.

*
Слайд 22

Кодификация
императора Юстиниана (Corpus juris civilis)

Уже
на относительно раннем этапе своего
исторического развития юридическая
техника и в целом культура римского
права обнаружили потребность и стремление
к обобщению и унификации источников
права и вытекающих из них правовых норм.
Это стремление в особенности усилилось
в императорский период, когда унификация
правоприменения в интересах единой
правовой политики стала практической
государственной необходимостью в
собственных интересах власти. Развитие
юридической науки в первые века н.э.
вызвало к жизни первые частные
систематизации правовых источников и
аналогичного значения комплексные
юридические труды.

«Corpus
juris civilis» —
современное название свода римского
гражданского права, составленного в 529
-534 г.г. при византийском императоре
Юстиниане. Известен также под названиями
«Свод Юстиниана» или «Кодификация
Юстиниана».

Время
правления византийского императора
Юстиниана (527-565 гг.) было несомненным и
всесторонним расцветом восточно-римской
цивилизации. В ходе централизаторских
политических и правовых реформ, проводимых
при активном личном участии императора,
была реализована и всеобъемлющая
кодификация нрава, причем на новых
принципах, отражавших высокий уровень
юриспруденции и юридической науки
Византии в рамках римской правовой
культуры.

В
начале 528 г. была учреждена государственная
комиссия из специалистов под руководством
известною юриста Трибониана. Комиссия
осуществила грандиозную компиляцию
отрывков из трудов римских юристов
примерно пяти предыдущих столетий.

Первоначально
свод состоял из 3 частей:

 
Институций (4
тома, представляющие собой учебник для
начинающих юристов).

 
Дигест
(50 томов, составленных из трудов
классических римских юристов, с
интерполяциями кодификаторов).

 
Кодекса
Юстиниана.

 
Позже
была добавлена четвёртая часть, «Новеллы»
(168 новых законов, опубликованных после
составления кодекса)

Подлинные
тексты Свода не сохранились; наиболее
авторитетные греческие и латинские
рукописи относятся к VI-XI
вв.

1.
Институции
(Institutiones)
представляли систематизированное
изложение основ права: общие начала
правоприменения и систематическое
изложение догматических принципов
главным образом частного права. Юстиниан
поставил перед комиссией задачу выделить
самые общие принципы римского права —
в целях как учебных, так и идейно-политических,
результатом чего стали “Институции”.

“Институции”
подразделялись на 4 книги и 98 титулов;
книги были следующими: 1) общее учение
о праве и учение о субъектах прав — лицах,
2-3) общие институты вещного права и
обязательственного, 4) учение об исках
и принципах правоприменения в суде. С
этого времени аналогичная схема
систематизации права стала называться
институционной. В числе наиболее
принципиальных понятий правовой культуры
“Институции” заключали исходное
определение смысла правоприменения и
знания права как постоянного стремления
воздавать каждому его должное.

2.
“Дигесты”
(от
латинского digesta
— «собранное»), или “Пандекты”
(от греческого pandectac — «все вмещающее»)
содержат
в себе высказывания (мнения) ведущих
римских юристов классической,
позднеклассической и послеклассической
эпох по самым разным вопросам частного,
уголовного и международного права.
Дигесты,
или Пандекты, были самой объемной частью
свода. Они представляли систематическую
компиляцию цитат — отрывков из работ
наиболее известных римских правоведов.
Всего в составе “Дигест” насчитывают
до 9200 отрывков из 2 тыс. работ, принадлежавших
перу 39 известных юристов I-V вв., причем
в большинстве случаев составители
приводили достаточно определенные
указания на названия и даже разделы
использованных трудов. Это была своего
рода энциклопедия римской юриспруденции.

Весь
материал условно подразделялся на семь
частей. В первой (кн. 1-4) рассматривались
общие вопросы права и учение о субъектах
права — лицах; во второй (кн. 5-11) — “о праве
лиц на свои собственные и на чужие вещи,
о защите нрава собственности”, т.е.
вещное право; в третьей (кн. 12-19) — об
обязательствах двусторонних, или
возникающих из “взаимного доверия”;
в четвертой (кн. 20-27) — об обеспечении
обязательств, о своего рода издержках
и исковых требованиях из обязательств
и об обязательствах, связанных с
реализацией семейных и опекунских нрав;
в пятой (кн. 28-36) — о завещаниях; в шестой
(кн. 37-43) -о самых разнообразных правовых
коллизиях, решаемых по судейскому
усмотрению; в седьмой (кн. 44-50) трактовались
вопросы, связанные, преимущественно с
уголовным и публичным правом; последняя
книга посвящалась старым юридическим
выражениям, терминологии, высказываниям,
пословицам и т.п.

При
обнародовании “Дигест” император
Юстиниан запретил даже писать к ним
комментарии: они представляли официально
законодательный документ не менее, чем
собственно правоположения законов;
разрешалось только делать извлечения
и перевод на греческий язык.

3.
Кодекс
(Codex) был систематизацией 4600 императорских
конституций, начиная со 117 г., в 12 книгах
и 765 титулах. В 1-й книге содержались
постановления по церковному праву, в
отношении источников права, а также
государственной службы и обязанностей
чиновников, в книгах со 2-й по 8-ю в основном
были обобщены акты императоров ко
гражданскому праву и судопроизводству,
в 9-й книге — по уголовному праву, в
10-12-й — по государственному управлению,
финансам и т.д. При систематизации
сохранялись даты издания конституций
и имена даровавших их государей. В общем
подходе, тексты предположительно
сохранялись неизменными, но однозначно
судить об этом тождестве невозможно
из-за отсутствия сопоставительных
текстов.

4. Собрание Новелл
(Novellae), которые считаются условно
дополнительной четвертой частью Свода
Юстиниана, было связано уже с частной
систематизаторской деятельностью после
смерти императора. Сохранились три
сборника, первый из которых был составлен
в 556 г. и включил 122 конституции; два
других (содержащие 134 и 168 актов) относятся
ко второй половине VI в.

Помимо обобщения
императорских постановлений, в них есть
эдикты начальников крупных провинций
и вообще многое в их содержании касалось
управления провинциями и специфики
новшеств в наследственном нраве.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #